Дача чудо: ГОСТИНИЦА ЧУДО-ДАЧА — Яндекс Путешествия

Во время интервью 2017 года Путин воздержался от подробного описания степени своих религиозных убеждений, когда интервьюер спросил о них.

«Я бы предпочел не распространяться на эту тему подробно. Я думаю, что такие вещи священны для всех. Вера каждого не выставляется напоказ, она в сердце человека», — сказал он, согласно переведенному отрывку.

Но он рассказал о том, как он стал обладателем и носил крест.

«Что касается ношения креста, то раньше у меня его не было. Один раз подарила мне мама, и когда я был в Израиле. Я был там два раза. Первый раз по официальному приглашению министра иностранных дел этой страны. Во второй раз мне понравилась страна, и я поехал туда с семьей как турист», — сказал Путин.

«Итак, моя мать дала мне его, чтобы получить благословение там, у Гроба Господня. Я так и сделал, и теперь он всегда со мной», — добавил он.

Путин сказал, что одна история о кресте заставила его постоянно носить его на теле. По его словам, он находился на даче, на даче или во втором доме под Санкт-Петербургом, когда вспыхнул пожар после того, как что-то пошло не так с сауной, которую он использовал.

«Перед входом в сауну я сняла крест перед входом в сауну, а потом мы с подругой выпрыгнули голыми, так как это было так неожиданно. И я очень дорожу этим крестом. Это был мамин крест, а В то время пожар был действительно нешуточным. Вот я и подумал, может быть, до него доберутся хотя бы остатки. Это был алюминиевый крест, очень простая вещь», — сказал он.

Путин сказал, что он был «полностью удивлен», когда рабочий просеивал пепел от костра и нашел крест, который все еще был цел.

«Это было неожиданностью, чудом, и поэтому я теперь всегда ношу крест при себе», — сказал он.

Хотя масштабы религиозных убеждений Путина остаются неясными, несмотря на этот опыт, религия всплыла во время российско-украинской войны. В среду Европейская комиссия включила Кирилла в новый пакет предложенных санкций.

Документ Европейской службы внешних связей, полученный Politico, описывает Кирилла как «одного из самых видных сторонников российской военной агрессии против Украины», а также человека, который помог усилить риторику Путина о войне.

Newsweek обратился за комментариями в Кремль и Ватикан.

Запрос на перепечатку и лицензирование, внесение исправлений или просмотр редакционных правил

«Первое чудо», «Добрая мачеха» и «Майский снег» — На дамбе

Первое чудо

Свадьбы на дачах

в раннем детстве.

Дача была изумительна:

бревенчатая,

с резными ставнями

и двумя крыльцами,

и такая большая

в ту ночь,

когда мы все сидели в половина

пить чай из самовар —

тоже блестящий и большой —

цыгане забрели на другую половину

и унесли все наше столовое серебро,

и мы ничего не слышали.

А сад был такой большой

что превратился в лес;

мы собрали грибы не проходя через ворота.

Мы жили на даче с мая по октябрь: вечность.

Мне было пять лет.

Октябрь подходил к концу.

Шел мелкий дождь.

В саду было сумрачно.

Я стоял на крыльце и грыз яблоко,

спелый янтарь, холод в зубах.

Весь дом был забит яблоками.

Дом насквозь пропах Буниным,

его книгой —

большой с желтыми страницами —

где появились «Антоновские яблоки».

Но в конце этого октября,

на краю вечности,

Я еще не мог дать этому запаху имя.

Ему было тридцать пять:

на полпути своей жизни,

он оказался в сумрачном саду,

то есть вошел через дальние ворота

и пошел по дорожке к дому.

За ним последовали еще двое мужчин.

Но я видел его одного.

Он был большим и сказочно красивым:

голубые глаза, русая борода, пшеничные кудри —

принц.

Я влюбился сразу — всего себя,

вместе с яблоком, которое я грыз.

Он пришел копать колодец.

Я чувствовал, что это ненадолго,

не навсегда;

иначе и быть не могло,

это были последние октябрьские дни —

кончалась вечность.

Но я не хотел этого принимать.

Весь день копали,

и всю ночь я

отгребал грязь обратно.

Пятилетняя Пенелопа,

Я испортил работу трех мужчин.

Три жениха.

Нет, настоящий жених был только один.

Те, что пришли после, были просто копиями.

Я зря боялся:

он никуда не ушел —

и остался в том октябре.

А я остался.

Вот такие мы там:

принц и Пенелопа с яблоком в руке.

И дедушка с бабушкой,

и рабочие с лопатами,

и цыгане со столовым серебром —

все сидят в саду за большим столом

кричат ​​«Горько!» чтобы мы целовались — и пили,

пили вино —

прямо из колодца.

*     *     *     *     *

Добрая Мачеха 900 03

— Я убью ее, — сказал я.

«Чем?» улыбнулся Отец.

«С горлышком бутылки».

Отец не ожидал такой конкретики:

«Но она такая добрая!»

«Не в этом дело!» Я закричал.

Я ничего не ела на их свадьбе,

Я накормила утку-кошку моей мачехи яблоками

и если бы я только могла,

Я бы начинила ее яблочным пирогом

и яблочным джемом

и яблоки из миски

и гладиолусы тоже

чтоб она лопнула.

Я объявил голодовку,

объявил себе — сказал им, что у меня болит голова

и собиралась гулять

чтобы не видеть как они ели вареники на веранде,

как из вареников

лился горячий вишневый сок и, смешиваясь с холодной сметаной, 900 03

стал густой и розовый.

Я пошел другим путем —

шел по песчаной дорожке к последнему дому,

Я свернул в лес

где была моя хижина.

Я был как Ленин в Разливе,

потому что не ненавидел свою мачеху

но положение вещей

, при котором существовали и живые, и мертвые;

так как мамы не было, я хотел, чтобы не было меня,

ни мачехи, ни мачехи сына,

я хотел, чтобы все

были несчастны,

как дедушка Ленин, который, очевидно, хотел

всех чтобы быть счастливым,

ибо, когда все сказано и сделано, мы хотели одного и того же:

справедливости.

… В животе у меня скрутило,

пошел дождь.

Я пытался развести костер, но мокрые ветки не горели:

сплошь дым, а огня нет.

Я вытащил из хижины стопку газет и зажег ее:

бумажное пламя.

После дождя из-за березы вышел сын моей мачехи

.

«С тобой все в порядке?»

Достал из кармана два холодных вареника .

Я их съел. Его карман был испачкан. Полностью разрушен!

Я сорвал улитку с мокрого репейника:

«Высунь свои рожки, улитка, улитка,

И я положу тебе по следу пирожка» —

Я солгал,

потому что со времен мачеха ушла,

дома не осталось пирожка.

И от меня мало что осталось:

после вареников я выдержала,

а мачеха не выдержала.

«Я не хочу, чтобы ребенок умер из-за меня»,

сказала она отцу и начала собирать вещи.

«Господи, куда он делся?»

Моя мачеха нигде не могла найти левый ботинок

своей любимой пары туфель.

Ей нужно было спешить на автобус.

Моя мачеха положила одинокий ботинок в сумку —

ты его не выбросишь,

кто знает, как все может обернуться,

можно купить такую ​​же пару и вдруг потерять нужную,

или иначе потеряешь левую ногу —

и на мгновение присели на дорожку в ритуале ухода.

Потом уселась на багажник велосипеда

, который держал сын,

помахала нам,

и поехали.

И как я стоял у ворот,

так я упал,

и врач сказал: дистрофия.

И положили меня к окну

под которым Отец пришел в гости,

и когда я увидела его мокрое лицо,

Я подумала: осень,

но потом огляделся —

на белые стены, потолки и кровати —

и мне стало ясно что зима.

И когда мы приехали на дачу,

было лето,

но когда я пошел кормить Жучку,

и нашел туфельку в ее конуре,

я понял что это было другое лето:

я пробежал через ворота с ботинком в руке.

Велосипедная дорожка была хорошо видна

на песчаной дорожке …

Тропа закончилась на автобусной остановке.

Я сел в автобус.

Здесь было полно людей.

Они входили и выходили

со своими ведрами, корзинами, неприятностями.

Я попросил всех женщин, садящихся в автобус

примерить туфельку —

она никому не подошла.

Не потому, что он был слишком мал

, а потому, что он был слишком частью моей мачехи,

то есть, он сформировался таким образом

, что вмещал всего одну-единственную ногу во всем мире.

Я расплакалась.

Меня никто не жалел.

Потому что, когда у тебя нет мачехи

, а у окружающих нет своей жизни,

тебя никому не жалко.

Глядя на меня, ребенка, сын

, с которым я собиралась на дачу, тоже расплакался.

Люди входили и выходили,

ребенок плакал и рос,

и когда автобус остановился у ворот,

он подобрал наши сумки,

и мы вышли во двор.

Жучка с радостным лаем выбежал нам навстречу.

Отец копал землю вокруг яблони.

Моя мачеха стояла на лепке веранды вареники ,

ей помогала худенькая девочка,

девочка, которая была точной копией сына моей мачехи,

возился с велосипедом на крыльце.

Кошка мылась на крыльце.

Я подошел к мачехе и протянул ей туфельку.

Она улыбнулась, вытерла руки о фартук:

«Глупая я, я горевала об этом…»

«Как ты сюда попал?» — спросил отец.

«В автобусе… Знаешь, сюда приезжают все автобусы».

«И все велосипеды», — добавил сын моей мачехи.

И мой сын подошел к девочке и сказал:

«Хотите, я покажу вам избушку?»

И она ответила:

«Я бы хотела».

И они ушли. На их небесах.

А я остался в своем. А мама —

Теперь я знал — был в ней.

Мы не все друг у друга были.

И это было несправедливо.

Но небо создано не для справедливости,

оно построено для души.

[примечание: Вареники , как и вареники, представляют собой клецки со сладкой или соленой начинкой. ]

*     *     *    *     *

Майский снег

«Я не воскресну», — рявкнул я

в ответ на Няня «Христос воскресе»

и Няня Маня быстро ахнули в блюдо

с крашеными пасхальными яйцами,

и я, подняв голову от подушки, закричали

«Да, да, да! И, пожалуйста, скажи им, что

, когда ты зажжешь там свечу,

скажи им, что я отказываюсь воскрешать свое тело»,

и я натянул ночную рубашку на грудь,

там, где теперь были две маленькие культи.

И няня Маня, попятившись, вытеснила:

«Это неправильно, доченька…»

А я ответила, что это было мое собственное тело,

и если его съел рак,

то черви могли его добить, точка —

и я отвернулась к стене.

И няня Маня молча вздохнула,

но хлопнула входная дверь,

и няня Маня поспешно покинула мою комнату.

И я вылез из постели, подполз к двери,

и стал смотреть в щель

как мама, заходя со двора,

увидев няню Маню, расплакалась,

как хорошо, что ты зашла к нам,

как жаль, что Наташа спит,

и они три раза поцеловались ,

и Мама поспешила накрыть на стол

и достала самогон.

А няня Маня ела как положено:

яйцо с солью, картошка с огурцами,

чай с пасхой кулич —

а мама ела волей-неволей:

сначала ела огурцы, потом кулич :

больше выпила, чем съела.

— Пасха в этом году поздняя, ​​— сказала няня Маня,

— Цветет черемуха, май… —

— Май, — машинально повторила мама.

«Помнишь, как мы впервые взяли нашу

Наташу на новогоднюю вечеринку?

Она была вся в белом, вся новая…»

Мама пила,

«Дед Мороз посадил ее на табуретку у елки

и спросил в микрофон:

‘Внученька, а знаешь ли ты какие-нибудь

стихи

про Новый год?’

‘Я-у-у…’ 900 03

‘Скажи одно Деду Морозу.’

‘Добро пожаловать, счастливого мая,

мы так долго тебя ждали…’»

«Итак, мы ждали»,

Мама снова выпила.

«И он все равно дал ей приз.

Помните?

Маленькая пластиковая елочка.

У меня еще есть…»

И мама вскочила из-за стола,

подбежала к буфету,

и вынула из-за стекла елку.

И вдруг начала таскать посуду,

ложки, вилки,

столовые наборы в коробках,

потом бросилась к шкафу

и начала доставать шубы,

пальто, плащи, куртки… 9 0003

«Я сохранил для нее все, все!»

Мама открыла ящики и вытащила

отрезки ткани всех цветов,

упаковки нижнего белья,

неоткрытые колготки…

«Только семнадцать ночных рубашек!»

Мама кричала.

«И платочки!

И постельное белье!»

Покачиваясь, она забралась на стул,

открыла верхний шкаф, а оттуда

лифчики

как снег посыпались:

бело-бело,

они падали и падали…

И мама крикнула:

«И подгузники для своих детей!

И ползунки! …»

Но я этого не видел.

Я отползла от двери, залезла в кровать,

и повернулась лицом к стене,

и только услышала, как няня Маня всхлипывает,

говорит:

«Когда сидишь один, думаешь обо всех .

А тебе грустно за всех:

нашу Наташу,

и пацанов, погибших под Москвой,

ну я была медсестрой:

ползешь по полю, а они лежат

без рук, без ног —

а птички… Боже, холодно! …»

И я подумал, что так и должно быть,

и хоть маму жалко,

должен же быть кто-то, кто не воскрес —

для всех тех, у кого отрезана грудь

и руки и ноги оторваны —

потому что иначе мы так бы жили вечно,

и это было бы уже слишком,

и я подумал, что когда так сложится на все времена,

ты должен просто убраться:

убежать от вечности.

Но мама сказала:

«Я присмотрю за ней.

День и ночь.

— Особенно ночью, — согласилась Няня Маня,

, — потому что Смерть приходит так тихо

, что даже собаки не лают.

«Пусть придет», сказала Мама,

«Кому нужны собаки?..»

И она зажгла лампу на столе

и начала шить мне летнее платье

хотя было холодно,

но мама знала, что когда цветет черемуха

всегда холодно,

но тогда всегда лето приходит,

и она шила мне летнее платье

потому что ей казалось, что если бы все

продолжалось так, как всегда,

ничего плохого не случилось бы

и я всегда был бы рядом —

и светила лампа,

и мама

вырезала лиф,

решив сделать вечность своими руками,

а мне не нужна была вечность

ибо какой смысл в вечности без груди?

Мне нужно было умереть — а не воскреснуть:

и оставить бабушку с дедушкой, как в сказке Колобок —

но светила лампа,

и Мама гладила воланы,

а я ждал —

бодрствовать вечно,

даже если она мать?

И мама уснула.

Потом я выползла из-под одеяла,

перешагнула через Маму, спящую руками

вокруг моего платья в дверях,

и, прижавшись к стене, подошла к двери.

И пройдя босиком мимо буфета,

Я обо что-то укололась ногой —

и я подняла с пола пластиковую елку.

В коридоре было так холодно

что я подумал может

простудиться и заболеть,

и от этой мысли я

обрадовался,

решив умереть и не воскреснуть,

… Шел снег.

И это было хорошо.

Потому что если есть новогодняя елка, то должен быть и снег.

Добро пожаловать, счастливого мая!

Снег падал густыми белыми хлопьями,

и сад превратился в вишневый сад.

И я спустилась с крыльца:

Я расположилась там —

и ждала когда снег меня покроет

и станет моей могилой,

но он прильнул ко мне

и стал моим телом,

и я — вся в белом, вся новая,

как невеста —

стоим посреди двора

где цвела черемуха и падал и падал снег,

вдруг увидела, что над полем

с безрукими и безногими пацанами

тоже падал тот самый снег,

тот майский снег.

*     *     *     *     *

Кэтрин Э. Янг об Инне Кабыш

В обзоре 2004 года литературовед и поэт Кирилл Анкудинов назвал российскую Инну Кабыш прежде всего поэтом-метафизиком. : «Стержень, суть ее метафизики содержится в нескольких простых словах: дети, боль, любовь, дом, Бог. Именно в таком порядке. И никакой другой». «Метафизический» — интересный выбор для описания Кабыш, и он говорит о трудном пути, который она прошла за свою карьеру. В культуре, которая до сих пор считает «женское письмо» о семье, доме и сексуальности чем-то менее достойным, Кабыш часто исследует эти темы. За четверть века до публикации феминистского коллектива поэтов в Ф-Письмо , Стихи Кабыша изображали женскую сексуальность и репродуктивные реалии, включая аборты. За двадцать лет до того, как Анна Старобинец заявила о бессердечном пренебрежении российского медицинского истеблишмента к физическому и эмоциональному благополучию женщин в «Посмотри на него », Кабыш обращалась именно к этим вопросам в своих стихах. Уравновешивает ее приземленные тематические интересы литературная эрудиция Кабыша, которую она часто проявляет в поэтических диалогах с такими гигантами, как Данте, Пушкин, Лермонтов, Ахматова, Цветаева, — действительно, присутствие Данте ощутимо в «Первом чуде», с его явные ссылки на его Инферно .

Эти три стихотворения входят в сборник Кабыша 1996 года Детский мир ( Детский мир ). Русское название относится к московскому магазину, который в советские времена был главным местом для покупок всего, что касалось детей. «Детский мир» вызывается не как символ потребительства, а как благоговение перед счастливым советским детством, которое было так неуловимо в бурный ХХ век. С точки зрения стиля, Детский мир — самая экспериментальная коллекция Кабыша. Известный прежде всего как формальный поэт, Кабыш здесь отказывается от рифмы и размера в пользу свободного стиха и игры слов, что является особенно поразительным стилистическим выбором в 19 веке.